Л. Р. Квасніков – єдиний розвідник, що розбирався в ядерній фізиці, і керував академіками

«Трудно оценить, кто из советских героев-разведчиков внес больший вклад в создание советской атомной бомбы. Но мы можем сказать, кто первым начал охоту за атомными секретами.

В 1940 году начальник отделения научно-технической разведки НКВД Леонид Квасников, листая американский научный журнал, обратил внимание на одну странность: в нем нет ни одной статьи о работах в области атомной энергии, не упоминаются даже имена знаменитых физиков-атомщиков. А еще недавно тема ядерных исследований была едва ли не самой модной. Квасников просмотрел подшивки десятка американских и британских журналов, но везде было одно и то же.

То, что в 1940 году выглядело причудой бывшего аспиранта, оказалось гениальным предвидением, началом операции, которая спасет мир от ядерной катастрофы. Леонид Квасников проведет ее от начала до конца, он будет лично добывать атомные секреты в США, он теснее других разведчиков будет работать с главой советского атомного проекта Игорем Курчатовым» [1].

Из «Очерков истории российской внешней разведки» (т. 4, 2003 г.):

«Обстановка для работы разведки в оккупированных Германией странах Европы чрезвычайно осложнилась, и развертывать там работу по ядерной тематике не представлялось возможным. В связи с этим основными центрами приложения усилий разведки стали Великобритания и США, в которых, вероятнее всего, следовало ожидать существенных подвижек в создании атомного оружия.

В эти резидентуры была послана осенью 1940 года директива – выделять центры поиска способов применения атомной энергии для военных целей и обеспечивать получение достоверных сведений о создании атомного оружия. Инициатором этой директивы был начальник НТР, инженер-химик Леонид Романович Квасников, в то время единственный на всю разведку человек, знакомый с основами ядерной физики».

Леонід Романович Квасніков (2 червня 1905 Вузлова, Тульська губернія, Російська імперія – 15 жовтня 1993, Москва, Росія) – начальник відділення науково-технічної розвідки КДБ, один з ініціаторів початку роботи зовнішньої розвідки з атомної тематики. Герой Російської Федерації (1996), полковник (1949).

Працюючи над серією блогів і фільмом по «атомній афері» Радянського Союзу, я переглянув десятки і десятки матеріалів зі свого архіву, зібраних по розвідці і контррозвідці протягом тридцяти з гаком років. Серед них був і нарис про Леоніда Кваснікова, написаний його онукою Є. В. Квасніковою. Після деяких роздумів я прийняв рішення опублікувати його в блозі без перекладу. Це рішення базується, з одного боку, на бажанні зберегти авторський стиль, з іншого – побоюванням не наплутати при перекладі наукових термінів по ядерній фізиці, які зустрічаються в тексті.

Совершенно секретная сторона создания первой советской атомной бомбы

В последнее десятилетие в общественной печати неоднократно поднимались вопросы о роли советской разведки в создании атомного оружия и атомной промышленности в СССР. В 1995 году несколько разведчиков-атомщиков были удостоены звания Героев России, среди них был и Леонид Романович Квасников, сыгравший важную роль как в создании первой советской атомной бомбы, так и в организации атомной промышленности в СССР.

Квасников Л.Р. родился 16 июня (по старому стилю – 2 июня) 1905 года в г. Узловая (бывш. станция Узловая) Тульской губернии. В 1935 году после окончания института химического машиностроения (МИХМ) поступил в аспирантуру МИХМ, работал над диссертацией по вопросам усовершенствования условий производства снарядов. В 1938 году получил повестку явиться в НКВД, был шантажирован и поставлен в условия невозможности отказа, получив разъяснение, что будет работать по специальности, «в плане новейших научных разработок», что у него подходящая биография, и все родственники уже «взяты на учет».

В 1938 году Квасников Л.Р. был назначен заместителем начальника отдела научно-технической разведки, в 1939 – начальником. Вот, что он пишет о состоянии советской разведки в предвоенные годы: «Перед войной разведка была полностью ликвидирована: было много арестов, разгром полный. После моего оформления в отделе разведки я обнаружил трех человек. Все новички. А во всех странах в начале войны было не более 5-6 человек. Всю ту четверть века, пока я возглавлял советскую научно-техническую разведку, огромное внимание я уделял кадрам. Примером характера, образованности, эрудиции, необходимых для разведчика, мне служили те первые мои товарищи, с которыми я работал еще до войны. Маленькое подразделение, едва набиравшее десяток человек, по сей день дает основание для расхожего мнения о мощи советской научно-технической разведки в те годы».

Начало своей работы в НКВД Квасников Л.Р. описывает следующим образом: «Никаких ориентировок в смысле выбора приоритетов научных направлений, по которым должна осуществляться разведка, мне никто не давал. Однако первое задание, направленное мною в наши резидентуры в Германии, Англии и Франции, основывалось на знании работ зарубежных ученых. Я был знаком с трудами Отто Гана, Штрассмана, Лизы Мейтнер, Фредерика Жолио-Кюри и Ирэн Кюри.

Поэтому задание о том, чтобы обратить первостепенное внимание на научные разработки в области использования ядерной энергии, как для создания нового вида энергетики, так и для создания нового вида оружия, было разработано не случайно. В 1940 году из Лондона пришли первые материалы на мой запрос от резидента А.В. Горского. В те времена в Англии работала знаменитая «пятерка», которая контролировала все наиболее престижные правительственные органы Англии, непосредственно в них участвуя. Горский был на связи с Кимом Филби. Мотивированное письмо английских ученых Пайерлса, Хальберна и Коварского о необходимости начала развертывания работ в государственном масштабе по созданию атомного оружия практически одновременно легло на стол Черчилля и на мой стол в Москве. К сентябрю 1941 года я имел полный текст доклада этих ученых правительству Англии (около 70 страниц) и целую подшивку телеграмм от Горского о развитии работ по созданию атомной бомбы в Англии. Тогда же я составил реферат этого доклада. Именно с ним были ознакомлены наши ведущие физики: Иоффе и Капица вынесли единодушное мнение о том, что в ближайшие годы атомная проблема не может быть решена нигде. Причем ближайшие годы оценивались десятком лет. Только в 1942 года Берия, наконец, ознакомил Сталина с тем рефератом, составленным мною в сентябре 1941 года, к которому был присовокуплен полный английский доклад, телеграммы Горского из Лондона, письмо Г.Н. Флерова, датированное мартом 1942 года, и резолюция С.В. Кафтанова по материалам, найденным украинскими партизанами в кармане убитого немецкого офицера, который, по первому заключению А.И. Лейпунского, занимался поисками урана на завоеванной территории. В нашей стране окончательно решение о развертывании работ по созданию атомного оружия сформировалось в правительстве только к октябрю 1942 года. Тогда было созвано Сталиным узкое совещание, на котором, кроме Берии и Молотова, присутствовали наши крупнейшие ученые. Тогда впервые было произнесено имя Курчатова».

В конце декабря 1942 года Квасников Л.Р. был освобожден от должности начальника научно-технической разведки на время зачисления «в действующий состав».

Л. Р. Квасніков. 1943 рік.

В марте 1943 года он с семьей прибыл в Нью-Йорк. Одновременно в Москву начали стягиваться лучшие отечественные научные кадры. По официальной легенде Квасников Л.Р. работал торгпредом в «Амторге», занимаясь тем, что в наше время называется маркетингом: составлял каталоги технической продукции США для возможных закупок. А параллельно налаживал связи с учеными-атомщиками, работавшими тогда в Лос-Аламосе и Чикаго.

Из записок Л.Р. Квасникова: «И вот опять я оказался почти один. Оперативного состава по существу не было. Но я отметил двух толковых молодых людей, работавших в других направлениях разведки. Я связался с Москвой и забрал их себе. Это были Анатолий Яцков и Александр Феклисов. Они и были потом основными работниками, которые встречались с людьми, через которых я получал материалы от физиков, работавших непосредственно в Лос-Аламосе. Яцков вышел на связь с Гарри Голдом, через которого мы получали материалы от Клауса Фукса.

Мы теперь рассказываем так свободно о Фуксе не потому, что от него мы имели все основные сведения, а только потому, что он был провален. Фукс был у нас далеко не один. А других имен я, конечно, не назову.

Данные о полной конструкции атомной бомбы мы получили от другого физика, тоже из Лос-Аламоса.

Конструкцию первой бомбы «Урчин» или «Малыш-сорванец» я наизусть помню. Еще в Нью-Йорке, когда я разбирался с этим материалом, я сделал для себя вывод, что сам вполне мог бы по полученным данным ее смонтировать. Важнее для нас было получить данные по наработке плутония.

Нейтронный инициатор представлял собой полоний-бериллиевую систему радиусом 10 миллиметров. Общее количество полония составляло 50 кюри. Делящимся материалом бомбы являлась дельта-фаза плутония с удельным весом 15,8 грамма на кубический сантиметр. Внешний диаметр плутониевого шара составлял 80-90 миллиметров. Плутониевое ядро находилось внутри полого шара из металлического урана с внешним диаметром 230 миллиметров. Наружная граница урана была покрыта слоем бора. Металлический уран размещался внутри алюминиевой оболочки, представлявшей собой полый шар с наружным диаметром 460 миллиметров. За слоем алюминия располагался слой взрывчатого вещества с фокусирующей линзовой системой из 32 блоков специальной формы. Общая масса взрывчатого вещества составляла около двух тонн. Я называл бомбу «Матрешкой». а вышеприведенные цифры 88-летний старец с легкостью перечислял, когда это стало можно после многолетнего «обета» молчания.

Данные по диффузионному заводу давал еще другой человек. В Москву были отправлены синьки полного монтажа завода и его оборудования. Получали данные и по обогащению урана, и по реакторам, и по ТВЭЛам. Часть материалов переправляли с курьерами, чаще через канадскую границу, другие передавали шифровками. Только по нумерации этих материалов в Москве работало целое подразделение.

Иной раз сам удивляюсь, почему люди с нами работали. И делаю вывод, что научно-техническая разведка возможна только в одном случае: когда с обеих сторон срабатываются люди, которые не только в идейном плане разделяют взгляды друг друга, хотя это и весьма немаловажно, но когда эти люди испытывают взаимные симпатии, когда передающая сторона понимает, что информация попадает заинтересованным специалистам. А ведь из центра я получал лишь самые генеральные ориентировки, первые вопросы по полученным материалам задавал я, а не наши ученые из Москвы. Наши информаторы должны были чувствовать, что имеют дело с грамотным специалистом. Это заставляло влезть в проблему досконально. Ученые, которые передавали информацию, зачастую писали данные от руки, поэтому эти документы порой имели форму писем. А что такое письма: иной раз своим близким-то никак не заставишь себя черкнуть пару строк. А здесь совершенно бескорыстно с огромным риском люди исписывали целые страницы».

Квасников, помимо описанных связей, должен был играть также и роль «фильтра», отбраковывая незначимые сведения, повторы, ибо передача информации в Москву имела огромные сложности и риск. Кроме того, среди нужных сведений попадалась и дезинформация, которая могла повести начинавшиеся в СССР работы по ложному пути, что в то жестокое время могло стоить жизни многим людям. Ошибаться было нельзя, и он не ошибся ни разу.

В 1946 году Квасников Л.Р. вернулся в Москву, познакомился с И.В. Курчатовым, вместе с которым он много работал, особенно первое время по возвращении. С Курчатовым их связывала самая теплая дружба, несмотря на то, что в отношениях с Квасниковым Курчатов должен был придерживаться «жестких режимных правил». После взрыва первой советской атомной бомбы 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне Квасников Л.Р. был награжден орденом Ленина наряду со многими советскими учеными, принимавшими участие в ее создании.

До 1964 года Квасников Л.Р. возглавлял научно-техническую разведку КГБ, затем был уволен в запас в чине полковника. Умер 15 октября 1993 года в возрасте 88 лет, а в 1995 году он посмертно был удостоен звания Героя России.

Квасников Л.Р. не оставил после себя ни развернутых воспоминаний, ни научных работ (о чем сожалел до конца жизни), кроме нескольких старых аспирантских чертежей да нескольких томов «амторговских» каталогов, составленных в Нью-Йорке. В последние годы жизни он попытался кое-что записать, однако, считая себя профессионалом молчания, он так и не опубликовал своих записок.

Квасников Л.Р. никогда не оспаривал роли ученых в создании бомбы, считая ее продуктом многих тысяч людей, а ее взрыв 29 августа 1949 года – делом чисто политическим и патриотическим. В то же время свою роль в создании атомной промышленности считал важной, ибо многие действия и механизмы начинали «работать» только после того, как они подкреплялись своевременными и грамотными действиями разведчиков.

В конце жизни Леонид Романович, человек, обладавший большим чутьем, говорил об угрозе ядерного терроризма, считал Чернобыльскую аварию продуктом непозволительной безответственности и нарастающей общественной распущенности, а организацию ликвидации ее последствий – примером проявлений высочайшего профессионализма, позволившего принять взвешенные решения.

При подготовке материала были использованы записки и воспоминания Л.Р. Квасникова, подготовленные Квасниковой Е.В., а также источники:

• Круглов А.А. Роль различных министерств и ведомств в атомном проекте СССР / ЦНИИатоминформ. Бюл. ЦОИ по атомной энергии, 1996, № 6.
• 50 лет мира. К 50-летию испытания первой советской атомной бомбы (1949-1999). – Саров, РФЯЦ-ВНИИЭФ, 1999.
• Дамаскин И.А. Сталин и разведка. – М.: Вече, 2004.
• Атомный проект СССР: Документы и материалы: В 3 т. /Под общ. ред. Л.Д. Рябева. Т.1. 1938-1945: В 2 ч. Часть 1/ М-во РФ по атом. энергии; отв. сост. Л.И. Кудинова. – М.: Наука. Физматлит, – 1998. – 432 с. Часть 2. – М.: Изд-во МФТИ. –2002. –800 с. Т. 2
• История атомного проекта. М.: РНЦ «Курчатовский институт». Вып. 2 (1995) – 305 с.; вып. 3 (1995) – 205 с.; вып. 4 (1995 –291 с.; вып. 5 (1996) –243 с.; вып. 6 (1996) – 141 с.; вып. 11 (1997) – 229 с.
• Квасникова Е., Матущенко А. Конструкцию первой атомной бомбы он помнил наизусть, или Л. Р. Квасников – первый разведчик, работавший в интересах советского атомного Проекта. – Бюллетень по атомной энергии. 2005. –№ 8. С. 83-86.

Посилання:

[1] Квасников Леонид Романович // http://dnt-butovo.info/legendarnye_ludy_dnt_butovo/kvasnikov_leonid_romanovich/

Джерело:

Квасникова Е.В. 1.10. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНАЯ СТОРОНА СОЗДАНИЯ ПЕРВОЙ СОВЕТСКОЙ АТОМНОЙ БОМБЫ // Заведующая лабораторией радиоэкологических проблем Института глобального климата и экологии Росгидромета и РАН, доктор географических наук, участник ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС (1986-1987), внучка Л.Р. Квасникова.

в сборнике статей:

Дьяченко А.А. «Опаленные в борьбе при создании ядерного щита Родины»/ Дьяченко А.А., под общ. ред. Михайлова В.Н. – М.: Полиграф-Сервис, 2008. – 596 с.: цв. иллюстр. – 16 с.

ISBN 978-5-7254-0009-3

«Качество и объем полученной нами информации от источников в Великобритании, Канаде и США были крайне важны для организации и развития советской атомной программы. Подробные доклады об устройстве и эксплуатации первых атомных реакторов и газовых центрифуг, по специфике изготовления урановой и плутониевой бомб сыграли важнейшую роль в становлении и ускорении работы наших атомщиков, потому что целого ряда вопросов они просто не знали.

Это, в первую очередь, касается конструкции системы фокусирующих взрывных линз, размеров критической массы урана и плутония, сформулированного Клаусом Фуксом принципа имплозии, устройства детонационной системы, времени и последовательности операций при сборке самой бомбы и способа приведения в действие её инициатора… Атомная бомба в СССР была создана за 4 года. Если бы не разведчики, этот срок был бы в два раза больше ….

… Сегодня, однако, достоверно известно, что первая советская атомная бомба (РДС-1) была до мельчайших деталей скопирована с американской плутониевой, сброшенной на Нагасаки» …

(Павел Судоплатов. «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы»)